Унести баннер
Название: Беседа
Fandom: Oldie
Размер: драббл, 852 слова
Пейринг/Персонажи: Кос ан-Танья/Чэн Анкор
Категория: пре-слэш
Жанр: романс
Рейтинг: G
Краткое содержание: А поутру они проснулись.
Примечание/Предупреждения: сиквел к «Эстоку»
Для голосования: #. Oldie – Беседа
Утро пришло захватчиком в мирные земли, с уголька подожгло небосвод, взрезало широким лучом прозрачный сумрак опочивальни. Вчерашний хмель перебродил и был настойчив в своем желании покинуть меня, а прошлый вечер казался далеким, словно звезда, заплутавшая в тумане памяти.
Словом, меня мучило похмелье.
— Кос!
Ржавый кувшин, в который мочится нищий бродяга, и то издает более приятный звук.
— Выпейте, Высший Чэн. — Невозмутимый Кос вел себя так, будто его господин и не уподоблялся накануне презренному не отягощенному разумом животному. Поднес пиалу с каким-то мутным питьем, почтительно придержал плечо, когда я качнулся, садясь; проследил, чтобы пить было удобно. Я бездумно глотал, не чувствуя мерзости вкуса, и поперхнулся лишь в самом конце.
— Желаете умыться, Высший Чэн? — подобострастно осведомился Кос. Я уже собирался высказать ему все, что думаю об издевательской почтительности некоторых дворецких, когда мой язык словно прилип к нёбу. Мне срочно требовалось оказаться в одиночестве. И не только по естественным причинам, но и потому, что я вдруг вспомнил. Вспышкой, бликом света на лезвии — горячие тонкие губы на моей ладони, живое на мертвом металле и то, как он плавился от их жара…
Я посмотрел на правую руку, как будто там действительно мог остаться отпечаток прикосновения. ПриКосновения. Ничего там не было, конечно, но неважно. Я помнил. И не знал, что делать с этой памятью.
Мой верный, непогрешимый, нетускнеющий эсток. Мой Кос.
Я слышал, что на севере иные, чудные нравы. Слышал, что там случаются невиданные в Кабире вещи. Знал, что слухам верить нельзя — но и не верить глупо, — однако и подумать не мог, что Кос… Что он… Что все окажется вот так.
Что же мне делать теперь, кем его заменить?
Ну ты же сумел заменить живую руку, сказал кто-то, поразительно похожий на Друдла Муздрого. Попроси Коблана, пусть скует тебе нового слугу, безупречней прежнего. Будет отличная пара твоей правой, и ему-то уж и в голову не придет целовать тебе руки на сон грядущий. Да как ан-Танья только смеет любить тебя, однорукого уродца, не способного даже к внятной Беседе? Давай, Чэн, решай, руби. Ты можешь.
И я вдруг понял, что действительно могу.
И одновременно — что не хочу.
И что имею право выбирать. Раньше не имел, а теперь имею. Будто я стал другим.
Впрочем, ведь и в самом деле стал.
Поэтому я умылся холодной, как зима, водой, и сумел удержать в себе адское питье Коса, и надел свежую рубаху, протянутую им же, и сделал вид, что не заметил, как соприкоснулись при этом наши пальцы. Его левой — и моей правой. Чего не примерещится спьяну, подумал я. Надо все проверить.
И я проверял, проверял и проверял, хмелея от каждого нового подтверждения. Я не стал прятать перчатку под марлоттой. Сегодня моя правая была на виду, как знаменитый сказитель в базарный день. Я указывал ею направление, хлопал Коса по плечу, передавал ему то пиалу, то калам, то кусок лепешки. Косу пришлось хвататься за металлические пальцы, помогая мне встать, изучать пластины в поисках возможной ржавчины, отцеплять марлотту от разъема колечка (тут я был ни при чем). И всякий раз, когда Кос смотрел на живую перчатку без тени отвращения и испуга, что-то оживало во мне самом — что-то, умершее на турнирном поле, как я думал, навсегда. Оказалось — до первого приКосновения. Ох, Кос…
Перед сном кто-то — не иначе, Ушастый демон У — толкнул меня на последнее испытание. Сбросив марлотту, я сжал правое плечо и поморщился.
— Болит? — тут же спросил Кос, только что стоявший ко мне спиной и окунавший лепешки в свежий мед. Глаза у него на затылке, что ли?
— Да. — Я почти не врал — перчатка была тяжелее обычной кисти, и рука действительно ныла к вечеру.
— Простите, я не подумал об этом раньше. — Кос нахмурился — и не успел чай остыть, а мед впитаться, как я уже был усажен на кровать, раздет до пояса, и пальцы Коса уверенно разминали блестящее от масла плечо, спускаясь все ниже. И это он тоже делал безупречно, но сейчас я не мог наслаждаться его мастерством. Я ждал. Кос остановился, дойдя до места, где кожа срасталась с железом, и все трое — я, он и время вокруг нас — затаили дыхание.
— Больно?
— Мерзко?
Вопросы прозвучали одновременно, и одновременно мы посмотрели друг на друга — открыто и испытующе, как на турнире, когда меч один стоит против неба. Это была Беседа — и раньше я не вел подобных, а потому даже не понял, когда и чем она закончилась.
А Кос, видно, понял и снова склонился к моей руке, нажимая, растирая и разминая уже не плоть, а металл — и, клянусь всеми семью небесами, я чувствовал каждое касание.
— Кос.
— Да, Высший Чэн?
Я только хотел еще раз посмотреть ему в глаза, поэтому пришлось спешно придумывать повод для разговора. Я сказал, что теперь точно ни за что его не уволю и плевать, что он уже не находится у меня на службе. А он сказал, что не ушел бы, даже если бы мне отрубили не руку, а голову, потому что с железной головой без дворецкого и вовсе не обойтись, особенно мне. Все это мало походило на признание перемен, однако я и не стремился к признаниям. Мне хотелось задержать Коса рядом подольше. Моя правая рука соскучилась по прикосновениям. Но этого я говорить не стал.
Для таких разговоров у нас еще будет время. Обязательно будет.
Потому что я ни за что не позволю себе потерять человека, чье тепло ощущаешь даже железной кожей.