Унести баннер
Название: Эсток
Fandom: Oldie
Размер: драббл, 741 слово
Пейринг/Персонажи: Кос ан-Танья/Чэн Анкор
Категория: пре-слэш
Жанр: романс
Рейтинг: G
Краткое содержание: Чэн узнает о своем дворецком нечто новое
Примечание/Предупреждения: наверняка ООС
Для голосования: #. Oldie — Эсток
Вино стекало в горло, как кровь по клинку. Никто в Кабире не сказал бы так. Никто, кроме меня. Для кабирца вино – веселье, а кровь — знак ошибки, неудачи. Досады, но не ярости. Промаха, но не поражения. Вино и кровь далеки, как закат и восход. Если ты кабирец, конечно.
Руку мне отрубил чужой человек, а кабирцем перестал быть я.
Так, может, думалось в хмельном чаду лениво и весело, устроить турнир сказителей и бросить в темницы всех, в чьи цветистые джиры вплетется излишек кровавых сравнений? Глядишь, и выведут на след Но-дачи. Моего Но-дачи. Он же мне теперь как родственник. Кровный.
Интересно, почему вино кончается быстрее, чем удается напиться?
— Кос!
— Что угодно Высшему Чэну?
Протрезвею — обязательно спрошу у него, где учат дерзить с такой изысканной вежливостью. Кос, разумеется, вывернется, но, может, удастся хоть на мгновение увидеть его в замешательстве. Давно хотел на это посмотреть. Пока на свете не обнаружилось ничего, что могло бы смутить его. Моего ан-Танью.
В этом большом мире есть три моих, собственных вещи: Единорог, тот Но-дачи и Кос. Все вперемешку — оружие, враг и слуга. Или, напротив, все на своих местах?
Все, кроме моей правой руки. О которой я собирался не думать сегодня.
Но большая белая обезьяна всегда рядом.
Они все были рядом — мои друзья, те, кто меня любил. Поддерживали, утешали. И никогда, никогда не прикасались к моей правой руке, даже не замечая этого. Будто ее и не было. Хотя ее и вправду не было.
Фальгрим отводил взгляд и сжимал кулаки, Диомед не прятал ни глаз, ни улыбки — только лучше бы прятал, — и я бы отдал вторую руку, только б не знать черной печали в глазах Чин. Оставались Друдл да Коблан. Шут моей руки не боялся, но и трогать не лез, а кузнец — кузнец любил ее, подозреваю, куда больше, чем меня. И держался теперь в сторонке, как отец, выдавший дочь замуж, с достоинством горюя о потере, неизбежность которой не служила ему утешением.
Да, мой пьяный разум значительно уступал в быстроте и точности «пьяному мечу». Но я не мог не думать о том, что перестал быть частью Кабира. Частично перестал. Ровно на одну железную кисть.
И то, что я мог смять в ее пальцах пустой кувшин, делу не помогало.
— Кос!
Я хотел потребовать еще вина, но слова отказались стекать с языка. Кос, конечно, тут же воспользовался этим, чтобы понять меня по-своему.
— Желаете прилечь, Высший Чэн?
Мгновенно оказался рядом, подставил плечо. Я оперся на него, вставая, и словно поймал Сай в подреберье.
Кос подошел ко мне слева. Слева.
А я-то считал, что ко всему готов.
Я повис на нем, как малахай на шесте. Мне было все равно, что он обо мне подумает. Чэн Анкор разучился пить?
Чэн Анкор разучился верить.
Шаг за шагом, вдох за вдохом, я переживал самое большое разочарование этих дней. Я не мечтал о понимании: ни когда Беседовал с Чин, держа Единорога в левой руке и пряча в рукав культю, ни когда впервые обнажил перед Фальгримом ожившую латную перчатку. Это было слишком чуждо Кабиру. Я ни от кого не ждал принятия.
Оказалось, что от Коса — ждал. Не сомневаясь, не задумываясь — ждал. Так же, как по утрам ждал, что рука окажется на месте: кости, сухожилия, кожа.
Напрасно.
И от этого было больнее, чем на турнирном поле. Тогда я лишился только руки. Сейчас я терял больше.
И пока Кос тащил меня до кровати, к моей железной руке добавилось железное сердце. Замена прошла куда легче, чем в прошлый раз. Привычка.
На самом деле — ничего страшного, даже удобно. Я уже понял ценность доспехов в мире, где вместо Беседы рубят наотмашь. В мире, который не Кабир. В мире, который теперь мой — вот так будет правильно. Кос оставался там, среди Бесед, и я был рад этому. Нечего ему делать по эту сторону лезвия. Совсем нечего.
«Улетай, лебедь», — думал я когда-то вслед Чин. «Уходи, Кос», — должен был сказать я теперь. И не так, как в прошлый раз, когда делал вид, что ничего не могу противопоставить его благородству. Мог. Надо было просто рубануть. Наотмашь. По живому. Как я теперь умел.
Уходи, Кос.
Не надо на меня смотреть. Не надо садиться рядом, будто у тебя нет более важных дел. Не надо брать за руку, и легко сжимать, и…
Его губы были узкими, как лезвие Заррахида. Легко, словно ветер пустыни, они коснулись левой ладони, а потом…
А потом — правой. По металлу. Я чувствовал их.
И все железо, что я нацепил на себя, расплавилось от этого жара.
Больше всего на свете я хотел увидеть сейчас лицо Коса — но не смел. Не имел права. Это была не моя тайна.
Но это был мой Кос.